Часть 18.

[81] Вскоре из показания пленных объяснилось, что князь Понятовский с польскою армиею и малым весьма числом кавалерии находился при Наполеоне, но что вся прочая вместе с французскою и всех Других союзников конницею отправлена спешенна из Москвы чрез Можайск.

[82] Один из генералов, командующий дивизиею, давал обед корпусному своему командиру графу Остерману, где я находился также. На открытом месте воздух чрезвычайно свежий не противился некоторому умножению тостов. Не рано кончилась беседа, и я, севши в телегу, приказал везти себя шагом, чтобы отдохнуть и даже уснуть немного, и спокойно отправился в главную квартиру.

[83] Дивизия тогда находилась еще в следовании к авангарду.

[84] Я готов был сделать это по собственному побуждению, находя нужду в отдохновении от беспорядков, каких не видывал я в жизни моей, и с которыми Милорадович не мог разлучиться ни на одну минуту. В ежедневной дислокации войск авангарда назначалась его квартира, и ни одного раза он в ней не находился. Посылаемые за приказаниями офицеры, сталкиваясь по дорогам, его разыскивали. В квартире Милорадовича помещался граф Остерман, и я вместе с ним. Пробуждаясь нередко ранее их, в той же избе, под их глазами, писал Милорадовичу, сообщал распоряжения фельдмаршала, никаких от него не получая, и которые без сомнения присвоят себе его окружающие.

[85] Фельдмаршал, узнавши, что Наполеон оставил Малоярославец, занятый уже нашими войсками, медленно двинул армию, в двадцати верстах стоящую при селении Дичине, и усматривая с известною своею прозорливостию, что огромное пространство, начинающееся жестокое время года, голод и всякого рода лишения уготовят гибель французской армии, не намеревался теснить ее. При Вязьме же находилась гвардейская кирасирская дивизия, и конечно, полагает государь, что могла быть в действии и вся армия! Тут всякий узнает Кутузова!

[86] Из числа их карту большей части Германии огромного размера, изящно во всех подробностях отделанную (рисованную и оттушеванную кистью), видел я и у князя Волконского, начальника главного штаба государя императора. Наше депо карт обогатилось такими съемками, которых тогда уже, конечно, не было во Франции.

[87] Бывшего при нашем дворе послом пред самою войною, всеми отлично уважаемого за вежливое и обязательное обращение.

[88] По окончании завтрака просил я генерала Беннингсена с настойчивостию объяснить необходимость предложенного им. <Если бы не знал я тебя, Ермолов, — отвечал он мне, — с самого ребячества твоего, впоследствии долгое время под начальством моим, я мог бы думать, что ты желаешь противного, ибо что предлагаю я, по мнению моему, полезное, по большей части оно приводится иначе в исполнение. Ты можешь не знать этого>.

[89] Нередко, досадуя, слыхал я над бароном Корфом насмешки оскорбительные: будто в случае действий наступательных всегда находил он предлежащие ему пути трудными, неудобными, и те же самые пути казались ему весьма годными, когда неприятель делал движение вперед. Генерал барон Корф отличался вежливостью в обращении, постоянством в приязненных отношениях и пользовался большим уважением сослуживцев. Не подвергающийся сомнению в смелости генерал-лейтенант князь Долгоруков (Сергей Николаевич) вызвал заключение, что командиром корпуса мог он быть при князе Кутузове. Прозорливый царедворец не решится подозревать неспособности в человеке, имеющем у двора связи. Искусная классификация родов (фамилий) не бесполезным была для него соображением.

[90] Прося удостоить его полчаса разговора, ибо он имел точные сведения о состоянии армии Наполеона, бывши с нею в одно время в Смоленске. Впоследствии видел я сочинение в одном томе господина Puibusque, кавалера ордена Св. Анны второго класса, который получил, находясь при особе фельдмаршала. (А. П. Ермолов имеет в виду мемуарные записки виконта М. Пюибюска <Письма о войне с Россией в 1812 году; о городе Санкт-Петербурге, нравах и обычаях жителей России и Польши>, вышедшие в Париже двумя изданиями—в 1816 и 1817 гг. — Puibusque М. L.G. Letlres sur la guerre de Russie en 1812, sur la ville de Saint-Petersbourg, les moers et les usages des habitants de la Russie et de la Pologne. Paris, 1816 et 1817. — Сост.)

[91] Некоторые подробности о переправе допустил я потому единственно, что она совершена необыкновенным способом, и в доказательство, что возможно с несравненным русским солдатом.

[92] В отсутствие мое из главной квартиры для особенных поручений фельдмаршала мне дано было приказание раскрывать посылаемые на имя его донесения, присоединяя к ним нужные сведения или подписывая просто: <Читал начальник Главного штаба такой-то>.

[93] Задолго прежде вышла из Могилева дивизия польских войск генерала Домбровского равномерно, и последние от двух до трех тысяч человек разных частей войск выступили весьма недавно. Бороздин донесения свои отправлял непосредственно в главную квартиру. Если бы Бороздин не был прежде флигель-адъютантом, князь Кутузов, со всею проницательностию своею, затруднился бы найти назначение, в котором мог он быть на что-нибудь годным. Певец искусный и приятный!

[94] 1794 года состояли мы при генерал-аншефе князе Репнине, главнокомандующем армиею, расположенною в Литве. 1796 года в армию под начальством генерал-аншефа графа Зубова, действовавшую против Аги-Магмет-Шаха, прислан был курьером подполковник граф Витгенштейн с известием о кончине императрицы Екатерины II.

[95] В главной квартире в должности дежурного генерала нашел я артиллерии генерал-майора Бегичева (Ивана Матвеевича). При взятии Суворовым в 1794 году штурмом варшавского укрепления Праги он служил капитаном, старшим артиллерийским офицером в его армии и командовал артиллериею. Многие из нас в равном с ним чине имели в нем начальника строгого и взыскательного. На вопрос мои <что делаете вы здесь хорошего?> вот точный его ответ: <Ведем себя как ребятишки, которых надобно сечь розгами. Знаем, что авангард близко; первая и вторая линии ходят особенно каждая, и скоро ли придут, не знаем! Главные деятели у нас артиллерии и генерал-лейтенант князь Яшвиль и квартирмейстерской части генерал-майор барон Дибич>. Я не мог их дождаться, и мы расстались с генералом Бегичевым.

[96] Граф Ламберт получил тяжелую рану, и в армии адмирала не стало одного из отличнейших и распорядительного генерала.

[97] Расположенному в окрестностях города Мозыря генерал-лейтенанту Эртелю с отрядом из пятнадцати тысяч человек заблаговременно предписано прибыть к армии адмирала; но в ожидании разрешений на бессмысленные свои вопросы, потеряв время, он остался на своем месте. Генерал Эртель отличался особенными расторопностию и ловкостию; низкою угодливостию в должности московского обер-полицеймейстера приобрел он известность. Дежурный генерал Коновницын, зная враждебное расположение князя Кутузова к адмиралу, изыскал способ генерала Эртеля избавить от ответственности за ослушание и тем не раздражил фельдмаршала!

[98] Появление гвардейских полков егерского и Финляндского, гвардейской артиллерии, лейб-кирасирских полков его и ее величеств произвело на дух войск адмирала полезное действие. Кто бы не подумал, что и фельдмаршал с армиею находится в близком расстоянии!

[99] Пленный французский офицер, старый, весьма израненный командир полка легкой пехоты, живший у меня до выступления нашего за границу, сказывал, что в сражении при переправе погибло не менее пятнадцати тысяч человек собственно военного звания и множество людей разных наций, состояний и ремесел.

[100] Сеславин не встретил препятствий. Арриергард французский (как показали взятые из него пленные) пошел против передовых войск армии адмирала и в главной квартире Наполеона не было о том известия, так что посланный офицер с повелениями не застал уже его, и взятый казаками представлен атаману. Он подтвердил, что Наполеон точно в Ошмянах.

[101] В чрезвычайных размерах были заготовления всяких для армии потребностей. Ничто не упущено из виду и ничто не истреблено неприятелем. Ценность казенного имущества может восходить До огромного числа миллионов. Остались и частные богатые магазины.

[102] Пред нынешнею войною австрийский генерал князь Шварценберг, бывши послом при российском дворе, имел при себе адъютантом Теттенборна, который, принят будучи в нашу службу, дал заметить себя как офицер отлично храбрый и столько же способный, оказывал в разных случаях достойные уважения заслуги.

[103] Несколько пред сим дней разговор князя Кутузова со мною в точных его выражениях: <Голубчик! Если бы кто два или три года назад сказал мне, что меня изберет судьба низложить Наполеона, гиганта, страшившего всю Европу, я право плюнул бы тому в рожу!>

[104] Труд рассуждать не всегда принимал он на себя, часто предоставляя другим эту черную работу. Служащие при нем близко имеют сильное на него влияние, и весьма часто не принадлежа к числу людей достойных.

[105] Главнокомандующий военный министр Барклай де Толли, отъезжая из армии в сентябре месяце, поручил директору министерской своей канцелярии флигель-адъютанту полковнику Закревскому показать мне собственноручный рапорт его фельдмаршалу, которым просил представить меня к награде орденом Св. Георгия 2-го класса. Конечно, не приличествовало назначать мне награду, к которой представлен сам главнокомандующий, но сколько же несправедливо просить Анненскую ленту наравне с бригадными командирами и шефами полков, награду, получаемую за смотры войск и парады.

[106] Когда Наполеон с неимоверною скоростию поспешил к переправе чрез реку Березину, к нему присоединился при местечке Бобре свежий корпус маршала Виктора в отличном порядке, из которого одна только дивизия имела участие в сражении при Чашниках. Также и войска маршала Удино, защищавшие Полоцк, были довольно в хорошем состоянии. С ужасом смотрели они на бедственное положение армии и войск союзных Рейнской Конфедерации, не узнавали блистательной гвардии, которой видна была гибель неотвратимая!

[107] Я был свидетелем разговора, и мне легко было заметить, сколько приятно было фельдмаршалу, что его высочество с равною настойчивостию не коснулся никаких других предметов. Предполагать должно, что было в видах сбережения казенного интереса сколько возможно в большем размере.

[108] Не чуждыми главной квартире и без всякой осторожности. При сих обстоятельствах, многим известных, действия генералов Коновницына и Толя соответствующи достоинству звания.

[109] Орден этот уничтожен императором Павлом I, восстановлен императором Александром Павловичем, и в царствование его до настоящего времени князь Кутузов наименован первым кавалером сего ордена 1-го класса.

[110] Штаб-офицеру предоставлено возвратиться к своим войскам. В городе и окрестностях водворены спокойствие и порядок. Отряд партизана Давыдова ожидает повелений!

[111] В царствование императрицы Екатерины II Коновницын был полковником, командовал пехотным полком. Отец его, значительный сановник, по важности занимаемых им должностей, в связи со многими могущественными особами, разными путями, с необыкновенною скоростию проводил сына в чины. При трудных в тогдашнее время средствах образования молодых людей, если не поступали они в учебные заведения, родители принимали в дома иностранцев, которые сообщали детям познания поверхностные, без всякой системы (методы) в основании. Утративши в продолжительной отставке прежний, практически приобретенный навык, Коновницын возвратился в службу, и совершенно оказывались военные его знания. Блистательна была неустрашимость его, но не могла заменить недостатка их.

[112] Государю надобен был человек, давно к нему приближенный и совершенно им испытанный. Князь Волконский предан ему беспредельно, и, конечно, нелегко было бы заменить его другим.

[113] Фельдмаршал не желал удержать при себе генерала Беннингсена, часто весьма противного с ним мнения. Генерал Толь ловким образом пользовался всяким случаем возжигать между ними несогласие, с верным расчетом упрочить влияние свое на слабого характером Кутузова.

[114] Командующий прусскими войсками генерал Йорк есть один из отличнейших начальников. Он, прекратив военные действия, вошел в переговоры, согласно желаниям войск, особенно ему преданных. В крепостях Пруссии были французские гарнизоны, и король не мог одобрить явного нарушения союза с Наполеоном.

[115] Наблюдательный его отряд находился недалеко от Москвы около села Всесвятского. Барон Винценгероде знал от жителей, что Наполеон вступил с армиею и в городе осталось очень мало войск. Схваченные пленные подтверждали, что оставленному с малочисленным отрядом маршалу Мортье приказано, взорвав кремлевские башни, оставить Москву и следовать за армиею. С малым конвоем и немногими из свиты своей генерал Винценгероде подъехал к заставе города, конечно, не для обозрения, но правдоподобнее, с намерением, устрашив неприятеля готовностию к бою, склонить к сдаче Москвы. Сопровождавший его слабый конвой был опрокинут и, не предваря, по принятому всеми вообще порядку, не подавши знака, что прислан для переговоров (en parlementaire), хотя и настоятельно убеждал в том, что все против него были обстоятельства, и он взят под стражу. Слабый конвой жандармов препровождал его пленного, дорогами отдаленными, и уже по ту сторону реки Березины внезапно освобожден он разъездом казаков из отряда флигель-адъютанта полковника Чернышева, который отправлен был из С.-Петербурга в главную квартиру фельдмаршала и далее с повелениями государя адмиралу Чичагову. Чернышев изумлен был появлением пред ним Винценгероде, ничего не зная о происшедшем с ним. Теперь объяснилось, что судьба лишила его славы быть освободителем древней столицы. Взаимна была горесть, и нет сомнения, что из двух этих знаменитостей каждая освобождение оставленной неприятелем Москвы охотно внесла бы в смету своих подвигов. Москва занята вскоре потом Войска Донского генерал-майором Иловайским 4-м. Примечательно описание Чернышева, нелепое и нагло хвастливое, трудно преодоленной им местности, переплытых им рек и проч., хотя в то время реки скованы были морозами жестокой зимы. Винценгероде прежде всех знал о выступлении Наполеона из Москвы, но о том не известил фельдмаршала, вкушавшего невозмутимый покой в позиции при Тарутине после разбития и прогнания авангарда под командою неаполитанского короля Мюрата.