Строительство Спасского храма

В голубце преподобная возглавляла скрипторий достаточно долго, как увидим, до 1128 года. Как-то во сне она увидела, как "ангел повел ея в Сельцо" на окраине Полоцка и произнес: "Зде ти подобает быти!". В ту же ночь ангел явился и епископу Илии, сказав: "Веди ю, рабу Божию Евфросинию в церковь Святаго Спаса, нарекомое Сельце, - место то свято есть!".

Утром иерарх был у Евфросинии и говорил: "Тебе не лепо зде пребывати! Есть церковица Святаго Спаса, идеже братия, преже нас бывши епископы...". Речь шла о местечке за городом, где стояла деревянная церковь-усыпальница архиереев⁶. Однако, как показали раскопки, в начале XII столетия, рядом с ней уже стоял новый храм-усыпальница из узкого кирпича-плинфы, где под галереями в особых гробницах лежали перенесенные из Спасской церковки останки иерархов. Местность эта издревле именовалось Спас-Юровичи: очевидно, по имени двух церквей Святого Спаса и Святого Георгия. Князь Георгий Всеславич был отцом Евфросинии и усыпальницу, несомненно, воздвиг он. Можно думать, что, призывая Евфросинию в Сельцо, владыка надеялся, что она выстроит каменную церковь Спаса (ее место считалось святым - там только что хоронили епископов, а их тела ныне были перенесены), и, если Бог благословит, возведет монастырь.

Полоцких князей епископы почитали: перевод Евфросинии а эти места был важным решением, принять которое можно было лишь вместе с княжеским семейным советом. И совет состоялся: на нем были дядя преподобной Полоцкий князь Борис Всеславич, ее отец и именитые бояре. Речь владыки Илии, произнесенная, надо думать, со всею осторожностью, сводилась к следующему: "Се отдаваю Евфросинии место Святаго Спаса при вас, да по моем животе никто не посудит моего даяния...".

Мнение присутствующих было одинаково: "Се слышавше князи оба и бояре все от епископа, поклонистася ему глаголя тако: "Владыка святый, си ти есть Бог положил на сердце твоем еще сице умыслил отроковицы сей попечение о ней". Евфросиние же реша: "Ты иди и, послушай епископа, еже ти велит, тако сотвори - то есть всем нам, того подобает слушати...". Далее "черноризица" прошествовала с епископом и, вероятно, с остальными членами семейного совета в Сельцо, где у гробниц епископов она принесла клятву верности Богу в том, что всю жизнь будет подвижницей и обоснует здесь монастырь.

Когда же это произошло? Именуя Евфросинию отроковицей, Житие ошибается: таковой она уже не была. В рассказе упомянут Полоцкий князь Борис; по летописи, он стал князем только после войны 1127 года, а в 1128 году умер. Вот и дата: в эти годы преподобной Евфросинии было 21-22 года. Основав монастырь Спаса, она стала его игуменией.

Первым деянием молодой игумении, судя по Житию, было пострижение у нее в монастыре двух сестер Гордиславы и Евпраксии, что вызвало на этот раз бурный гнев родителей. "На се ли вас родих, - восклицал, по свидетельству Жития, возмущенный отец. - На се ли вас мати воспита!..".

Следующим деянием преподобной было построение в Полоцке каменной церкви Спаса.

Где же надлежало искать зодчего? 1120-е - 1130-е годы были временем, когда на Руси уже появились свои мастера: в архитектуре, в прикладном искусстве, скульптуре, живописи. Обученные византийцами, они разошлись по всем русским землям. Вот и в Полоцке один из таких специалистов по имени Иоанн был послушником Бельчицкого монастыря. Искусству зодчего, надо думать, он выучился у тех киевских мастеров, которые, как выяснил П.А.Раппопорт, были приглашены Всеславичами в Полоцк, воздвигали большой Успенский собор в Бельчицком монастыре, а затем "высотный" ступенчатый храм-усыпальницу Святого Георгия в Сольце. Как показал Н.Н.Воронин, первые опыты мастера Иоанна - храмы святых Параскевы Пятницы, Бориса и Глеба - были осуществлены именно в Бельчицком монастыре.

Однако надо сказать, что условия для храмостроительства в Полоцкой земле 1120-1130-х годах не были благоприятными. В 1120-х князья неистово ссорились, их "разнимал", как мы говорили, Владимир Мономах, потом в конце они были вынуждены отражать осаду громадной коалиции южно-русских князей (1127), а в 1130-х были вовсе высланы в Византию, откуда в 1140 году вернулись, потеряв отцов, лишь молодые княжичи. Нам ясно, что зодчий Иоанн смог начать свои смелые Бельчицкие опыты не ранее 1140-х годов. Вполне естественно, что к этому зодчему игумения Спасского монастыря начала присматриваться уже давно и в конце концов пригласила его в свою обитель для строительства нового хрома.

Житие Евфросинии, наш единственный источник, рассказывает об этом так: "Бе муж именем Иван, приставник над делателями церковными". "К немуже прихождаше многажды глас, свитающи дни (на рассвете - Л.А.), глаголя: "О Иване, восстани, и пойди на дело Вседержителя Спаса. И по един от дний, восстав, прииде ко блаженной Евфросинии и рече е: "Ты ли, госпоже, присылаешь понужати мене на дело? Она же рече: "Ни, отче Иване!".

Храм Святого Спаса в Полоцке

Поняв, что это было указание свыше, Иоанн начал собирать артель и приступил к строительству. По Житию, строительство шло споро. Всего потребовалось от "початка" 30 недель, то есть 7 с половиной месяцев, что указывает, по свидетельству Н.Н. Воронина, на четкую организацию строительства; храм возводили, видимо, с апреля по октябрь⁷.

Исследователи часто обращались к храму преподобной Евфросинии Полоцкой, констатировали исключительную оригинальность его конструкции, относились к памятнику по-разному, но никто не понял смысла, гениально заложенного в этом сооружении. Здание действительно удивляет с самого начала своими пропорциями, двускатным, явно поздним перекрытием, необычайной вытянутостью барабана... Загадочным казался и интерьер церкви, странно загруженный массивными столбами при очень толстых стенах. Историк архитектуры А.И.Некрасов писал, что "расчленение внутреннего пространства Евфросиниевской церкви лишено строгих, рациональных отношений", внутренний объем он называл "пещерообразным" (!) и заключал, что "примитивизм и чувственная пластика воплощают сознание примитивности среды" (строителей, - Л.А.).

Это ошибка строителя или преднамеренный расчет?, - думал молодой аспирант Н.И.Брунов, ныне известный ученый, поднимаясь в 1924 году на церковный чердак. При желтом колеблющемся свете свечи из темноты выступил громадный, массивный, полый внутри трехлопастный постамент, выложенный из домонгольской плинфы. Он-то и опирался на необычайно массивные стены и столбы, способные вынести этот непомерный груз. А из этого декоративного постамента, - как стебель с цветком вырастает из листвы, поднимался барабан и глава. Постамент был, таким образом, соединяющим декоративным звеном между объемами самого храма и его главы. Среди низких деревянных построек в древности храм смотрелся легкой изящной свечой. Этот замечательный эффект был достигнут "вертикализмом" постройки, что было абсолютно новым словом в истории древнерусского зодчества!

Еще одна старая печать

Спасский храм Евфросиниевского монастыря - вершина архитектурной мысли Полоцкой земли, повлиявшая на все дальнейшее строительство древнерусских храмов. Его основное значение для русской архитектуры состоит в том, что это "наиболее ранний памятник, в котором с достаточной определенностью выявились новые архитектурные формы, ставшие в конце XII века характерными для всего русского зодчества: башнеобразность композиции, богатая декоративная разработка экстерьера, частое и весьма значительное несоответствие внешних форм и конструкции, подчиненное положение внутреннего пространства по отношению к внешнему облику"⁸. Так пишут специалисты, детально изучившие творение полоцкого зодчего. Как видим, в храме было много нового, неизвестного; статичной крестовокупольной схеме византийского образца противостояло, прежде всего, стремление к башнеобразной высотности, что уже было видно в опытах Иоанна в Бельчицком монастыре, как показал Н.Н. Воронин. Но для нас важно, что блаженной Евфросинии эти новшества не претили; она не была консервативной, не следовала мертвой букве установившейся раз и навсегда традиции.

И вот теперь мы переходим к самому важному вопросу: как "расшифровать" этот замечательный памятник, что он говорит нам о самой преподобной Евфросинии, что она хотела им выразить? Если экстерьер храма, приковывавший взгляд своей устремленностью вверх, и "высотная" композиция были символом христианского духовного порыва, то полутьма интерьера в колеблющемся свете свечей, давящая загруженность его внутренними объемами - мощными столбами, широченными стенами, низкими потолками нартекса, узкими и тесными боковыми нефами, - все это создавало ощущение подавленности, и контраст со светлой солеёй впереди, ангельскими голосами вверху на хорах возбуждали мысль о человеческом ничтожестве, преходящем характере жизни, тщете всего мирского и высоте Божественного Промысла... А это буквально отражало те настроения преподобной Евфросинии, о которых мы читаем в ее Житии: "Вся видимая мира сего - красна суть и славна, но вскоре минует яко сон!"... Итак, храм Евфросинии, игумений Полоцкой исключителен по выразительности высочайших христианских идей, которые она проповедовала. Выразить эти идеи было, несомненно, сокровенным желанием преподобной- Умение все это передать средствами архитектуры ставит зодчего Иоанна в число перворазрядных зодчих Руси до монгольского времени.

После постройки Спасского храма блаженная Евфросиния, естественно, позаботилась о его оснащении богослужебными книгами и всем необходимым. Она пригласила художников, которые блестяще расписали стены храма библейскими сюжетами, изображениями святых. На хорах в особой келии, предназначенной для самой преподобной, также была выполнена богатейшая роспись. После окончательных расчисток можно будет судить о тех сюжетах, которые она хотела видеть перед собой, и составить мнение о ее художественном вкусе. Особое место было отведено для уникального напрестольного креста, который Евфросиния заказала для своего храма лучшему ювелиру Киевской Руси Лазарю Богше.