Путешествие креста преподобной в Москву и Санкт-Петербург (1841)
Ещё в 1833 году генерал-губернатор Северо-Западного края князь Хованский обращался в Санкт-Петербург с прошением о том, что бы перенести крест Евфросинии Полоцкой из униатского Софийского собора в какую-либо православную церковь. Путь прошения по инстанциям завершился указом императора Николая I о том, что крест должен оставаться в Софийском соборе. Но к 1841 году ситуация весьма существенно изменилась. В 1839 году воссоединение униатов с Русской Православной Церковью уже осуществилось, практически, в полной мере, и к архиепископу Полоцкому и Витебскому Василию Лужинскому, - энергичному деятелю воссоединения, - отношение российских властей было самым благожелательным.
Архиепископу нужны были средства на ремонт церквей епархии, и тут ему помог случай. В своих интереснейших записках владыка Василий писал:
"В самый момент выезда моего из Полоцка (в Москву и Санкт-Петербург для сбора необходимых средств, - Л.А.), когда я садился в экипаж, почтальон подает мне свиток и письмо на мое имя от господина директора хозяйственного при Святейшем Синоде управления Константина Степановича Сербиновича, который просил меня проверить самым тщательным образом и исправить рисунок упомянутого креста (преподобной Евфросинии, - Л.А.), препровожденный в сказанном свитке, с подлиником. Не имея ни времени, ни возможности исполнить это требование и, имевши в виду то, что из Москвы должен ехать я в Санкт-Петербург, я велел ризничему священнику Богдановичу, прощавшемуся со мною, принесть мне с футляром оный и повез его с собою вместе со сказанным рисунком26 .
В Москве по указанию митрополита Филарета крест был положен на специально устроенном для него "прекрасном налое". Весть о реликвии, прибывшей в Москву, немедленно пронеслась по всему городу. Стечение народа в Кремле было огромным! Прослышав о прибытии святыни, в Москву из Санкт-Петербурга прибыл и сам К С Сербинович. Успенский собор Московского Кремля был открыт для богомольцев с 5 часов утра до 10 часов вечера; при кресте все время стояли два священника, хранившие его.
"С разрешения митрополита Филарета соборное духовенство, _ писал архиепископ Василий, - развозило ночью упомянутую святыню с особым благоговением по домам чиноначалий, вельмож, князей и графов и богатых купцов для совершения в их помещениях молебствий с водоосвящением. Сему духовенству было строго воспрещено святителем митрополитом Филаретом погружать сей крест в воду, а иметь для сего другой из собора крест, а крест преподобной Евфросинии должен был лежать над водою и только при сильном желании молящихся, осеняя им освещенную уже воду, прикасаться к ней только концами Евфросиниевского креста .
Это воспрещение последовало потому, разъяснял владыка Василий, что в кресте сем были мощи святого великомученика и целителя Пантелеймона, святого Стефана и других угодников Божиих, и что всего важнее - частица Древа Креста, на котором был распят Спаситель, обагренная Его Божественной Кровью. "Крест сей, - добавляет иерарх, - каждое утро должен был осматривать бывший при мне ректор Полоцкой семинарии архимандрит Филарет и письменно доносить мне об освидетельствовании его невредимости. Я сам возил сей крест только в некоторые богоугодные заведения и к благочестивому знаменитому вельможе, действительному тайному советнику князю Сергею Михайловичу Голицыну и совершал сам в его домовой церкви на даче за Москвою молебствие с водоосвящением"27 .
Уезжал из Москвы Полоцкий иерарх с большими огорчениями и даже с обидой: деньги, собранные в Успенском соборе, так к нему и не поступили - все было оставлено в пользу кремлевских церквей; узнав об этом, многие молящиеся стали отдавать свои пожертвования в пользу Полоцкой епархии лично преосвященному Василию... Однако, и то, что ему удалось собрать, по указанию обер-прокурора Святейшего синода Н.А.Протасова, надлежало поделить с соседней Литовской епархией...
В Санкт-Петербург владыка Василий выехал 8 сентября, расчитывая быть там к 15 числу - празднику Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. По дороге в губернских городах совершались молебствия, на которые съезжались местные помещики и горожане. В Северной столице, по указанию митрополита Филарета, крест поместили в Синодальной церкви; но, узнав об этом, только что вернувшийся из-за границы император Николай I изволил приказать перевезти крест в Казанский собор, а возле него устроить железную кружку для пожертвований с соответствующей надписью.
15 сентября "в алтаре было столько высокопоставленных сановников, - писал архиепископ Василий, - что с трудом могли проходить между ними прислужники церковные". Было дано указание как можно точнее изобразить древнюю святыню. (Рисовать приходилось ночами: "Имею честь уведомить Ваше Превосходительство, - писал художник Н.М. Менцов К.С. Сербиновичу в обнаруженной мною записке от 16 сентября 1841 года, - что лицевую сторону креста (кроме боковых надписей) я с Божией помощью кончил, оборот начал только сейчас и надеюсь к 1 часу ночи окончить его, а надписи боковые проверить может быть, если нужно будет, то вновь написать постараюсь завтра, придя в церковь в 5 часу утра". Этот важный документ показывает, как поспешно рисовался крест: изображение получалось весьма приблизительное. Если бы не фотографии Полоцкой святыни, сделанные в 1896 году, которые удалось обнаружить в одном из архивов, - у нас так бы и не сложилось точного и детального представления о кресте преподобной Евфросинии как об уникальном древнерусском изделии высочайшей художественной ценности, - Л.А.).
Столь же неторопливо двигалась карета архиепископа Полоцкого и в обратном направлении с остановками в тех больших городах, которые он проезжал. Крест был возвращен в Полоцк 26 октября 1841 года. В том же 1841 году крестный ход от Софийского собора в отремонтированный собор Спасо-Евфросиниевского монастыря ознаменовал собой второе после Грозного царя возвращение великой реликвии на то место, которое ей было определено ее создательницей Полоцкой игуменией Евфросинией. Здесь кресту предстояло быть еще почти 90 лет.
В 1922 году во время изъятия церковных ценностей нависла угроза и над крестом преподобной. Судьба его беспокоила специалистов по древнерусскому искусству. В 1924 году заведующий Оружейной Палатой Московского Кремля направил в Отдел музеев Главнауки запрос о полоцкой реликвии, где сообщалось о ее ценности и содержалась просьба "сделать запрос о судьбе хорошо известного в истории русского искусства креста". Ответа не было, и в 1925 году последовал второй запрос, в котором сообщалось: "Ввиду того, что значение этого культурного памятника древнерусского искусства представляется очень значительным, Оружейная Палата просит снестись с местным Полоцким губисполкомом и выяснить место хранения этого креста и степень обеспеченности его целости . По любезному свидетельству Т.Д.Пановой, видевшей в архиве Оружейной Палаты cоответствующие документы, в Полоцк выезжал искусствовед Палаты Клейн и вел какие-то переговоры.
В 1928 году директор Белорусского государственного музея В.Ластовский выезжал с экспедицией в Полоцк с целью разыскать реликвию. Она была найдена в местном финотделе и перевезена в Минск, где, однако, не была выставлена в музее как церковный предмет. В эти годы готовилось перенесение столицы Белоруссии в Могилев, и именно туда попал в 1929 году крест преподобной Евфросинии. Он хранился в комнате-сейфе Могилевского обкома и горкома партии. В 1941 году грянула Великая Отечественная война. По свидетельству директора Могилевского музея И.С.Мигулина (личное сообщение), в возникшей панике вывозилось оборудование заводов, а о музейных ценностях никто и не вспомнил. Согласно этой версии, сейф был вскрыт оккупантами, и крест бесследно исчез... Все попытки разыскать его пока ни к чему не привели29.